Slavica Tergestina 29 (2022/II)

Slavica TERgestina volumes usually focus on a particular theme or concept. Most of the articles published so far deal with the cultural realm of the Slavic world from the perspective of modern semiotic and cultural methodological approaches, but the journal remains open to other approaches and methodologies. The theme of the upcoming volume along with detailed descriptions of the submission deadlines and the peer review process can be found on our website at www.slavica-ter.org. All published articles are also available on-line, both on the journal website and in the University of Trieste web publication system at www.openstarts.units.it/dspace/handle/10077/2204.

V prispevku so analizirani štirje Peganovi romani: Čoln, Pisatelj, Adam in pilot, Potovanje na začetek poti, Svetilnik in tri kratkoprozne zbirke: Kopanje mornarjev v topli vodi, Nebo davnega poletja in Štiri morske milje. Temeljna metodologija je literarnovedna, naslonjena na kulturno geografijo v smislu t. i. prostorskega obrata, ki poudarja pomen raziskovanja prostora tudi v književnosti. Predstavljeni so odgovori na raziskovalna vprašanja, kateri elementi pokrajine gradijo literarni prostor v Peganovi prozi (mesto, morje, podeželje), na katere zunanje in notranje mikrolokacije je razdeljen, kakšno je razmerje med njimi in kakšna je v njej vloga mesta in morja kot dveh najobsežnejših literarnih prostorov.

Статья посвящена мало разрабо- танной теме деятельности в России видного представителя русской театральной эмиграции Юрия Ракитина (1882–1952). Деятельность Ракитина — режиссера и педаго- га в Белграде, Нови Саде и других городах Сербии (1920–1952) подробно освещено сербскими историками театра. Автор восстанавливает облик Ракитина — актера и режиссера, работавшего в Москве, в русской провинции и в Петербурге под руководством К.С. Станиславского и В.Э. Мейерхольда, освещает начало его самостоятельного режиссерско- го творчества.

На основу непознатих дневничких записа Јурија Ракитина (1882–1952) анализирају се однос руског режисе- ра према српској културној средини између два рата, рад на представама које су даване у Мањежу и Народ- ном позоришту или пак припрема- не за Руску позоришну трупу, суд о уметничким методама и поли- тици у театру.

В статье анализируется различные уровни интерпретации образа рождественской елки в абсурдист- ской пьесе Александра Введенского. На уровне политической интерпре- тации Введенский осуществляет деконструкцию культа елки, которая в 1935 году была реабилитирована в статье советского политика Петра Постышева как корректный атрибут новогоднего праздника. На фило- софском уровне поэт рассматривает рождественскую елку в рамках специфической концепции време- ни, которую развивали он и дру- гие обериуты.

В работе рассматривается своеобра- зие аллюзивности в русской и япон- ской драматургии первой трети прошлого столетия. На конкретных примерах аллюзивности ведут- ся сравнения известных русских и японских пьес 1910–20-х гг., когда мировая драматургия начала обнов- ляться эволюционно и эксперимен- тально. Важным моментом признан дух времени, который, несмотря на разницу культур или конвенций, привел к созданию нового театра. При рассмотрении разнообразного материала выясняется, что в русской и японской драматургии первой трети ХХ в. были популярны разные виды аллюзивности. Театральные аллюзии направлены непосред- ственно на воспрятие зрителя либо читателя. В русской драматургии 1920-х гг. довлеет сатирическое от- ношение авторов к общественно-по- литической ситуации, с чем связана и специфика аллюзивности.

В статье рассматривается методоло- гия режиссерской работы Николая Коляды в собственном театре, осо- бенности его уникальных постано- вок, совмещающих в себя элементы реализма и острого гротеска, мето- дология работы с актером, подход к оформлению роли, функция всех составляющих постановки: музыки, света, массовки, декорации. Работа с актером в «Коляда-театре» не свя- зана с определенной актерской школой, это живой процесс поиска новых форм, опирающийся на твор- ческое вдохновение, интиутицию, включение детского в подсознании актера, свободу мысли и творческое разнообразие. Своими постановка- ми Коляда пытается показать как меняется реальность, провоцирует зрителя, остраняя самые разные явления жизни, искусства, литера- туры, культуры.

В предлагаемой статье рассматри- вается повесть Бромлей о театре «Птичье королевство» (1927), своего рода «театральный роман». Здесь описывается быт театра (весьма похожего на МХАТ-2-ой, где служила Бромлей), увиденный глазами ге- роини–актрисы: труппа, любовный треугольник, соперничество за роль, отношения с драматургом и т.д. , спроецированные на раннесовет- скую политическую и культурную атмосферу. Многие персонажи пове- сти легко узнаваемы, в особенности исторические фигуры: хотя имена их не названы, но за словесными портретами встают Станислав- ский, Мейерхольд, Михаил Чехов и Михоэлс. В портрете драматурга, пишущего пьесу о Христе, угадыва- ется Булгаков.